Назад Оглавление 
Вперед Условия жизни и работы для большинства населения оставались в 1943 г. весьма тяжелыми. В важнейших отраслях промышленности люди работали сверх положенного, по 11-12 часов. Нехватка рабочей силы была настолько острой, что на некоторых заводах простейшие операции выполняли дети, работавшие по 4-6 часов в день. Карточное снабжение, особенно иждивенцев, было крайне скудным. Продуктов на колхозных рынках было очень мало, и все стоило дорого. В городах имелся «черный рынок», на котором сахар, например, продавался по 3 тыс. руб. за килограмм.
В 1943 г., по выражению Эренбурга, началась «глубокая война». Мирное время стало уже далеким воспоминанием, а победа все еще была далеко впереди, в туманном будущем. «Настоящий» второй фронт все еще не был открыт, и, хотя в период с марта по июнь официальные круги проявляли удивительную сердечность по отношению к западным союзникам, она странным образом противоречила гораздо более прохладному отношению к ним со стороны населения. Очень многие считали, что союзники, несмотря на их операции в Северной Африке и бомбардировки Германии, тянут свою лямку не в полную силу. Обычно предполагается, что «добрый русский народ» настроен гораздо больше в пользу Запада, чем его правительство. В тот момент наблюдалось обратное. Официальная сердечность отношений, несомненно, представляла собой тактический шаг.
Прежде всего, вскоре после неприятного для союзников приказа Сталина от 23 февраля советские власти реагировали на «инцидент со Стэндли» самым приемлемым для Рузвельта образом. Затем произошел разрыв с «лондонскими поляками» - событие, которое наверняка должно было вызвать сильные антисоветские настроения в Англии и Соединенных Штатах Америки. Поэтому русским важно было попытаться «локализовать» польский вопрос и не допустить, чтобы он оказал нежелательное влияние на советско-англо-американские отношения.
Несмотря на то что потеря Харькова все еще остро переживалась, зимняя кампания в целом принесла замечательные успехи. Сколько бы ни потеряли немцы и их союзники - 800 ли тыс. человек, как утверждали русские, или 470 тыс. человек, как признавали немцы, - своевременное восполнение этих потерь (даже в немецком их исчислении) для летнего наступления представлялось почти невозможным, тем более что сателлиты Германии не имели возможности, а главное - желания нести новые людские жертвы для «войны Гитлера», успешный исход которой теперь представлялся весьма маловероятным. Несмотря на это, советские люди ожидали летней кампании с некоторой нервозностью, поскольку в их памяти еще свежи были два ужасных лета - 1941 и 1942 гг.
Накануне решающей военной схватки в июле 1943 г. больше, чем в любой другой период войны, говорилось, будто немцы предлагают сепаратный мир то Советскому Союзу, то западным державам. В своем приказе 1 мая Сталин действительно упомянул об этом зондаже. Есть основания предполагать, что эта сердечность официальных кругов России по отношению к Западу объяснялась, по крайней мере отчасти, их нервозностью в связи с возможной сделкой Германии с западными державами. Такие же подозрения существовали и у другой стороны. Как нам известно, солдатам союзных армий в районе Средиземноморья говорили, что войну придется вести со всей энергией, «а то русские могут из нее выйти». Некоторые подозрения возникли также на Западе в связи с созданием комитета «Свободная Германия» под черно-бело-красным вильгельмовским флагом, который, как считалось, все еще был дорог сердцу значительной части офицерского корпуса Германии.
В отличие от приказа в День Красной Армии, 23 февраля, приказ, подписанный Сталиным 1 мая 1943 г., был полон дружеских слов по адресу западных союзников. Описав большую зимнюю кампанию и упомянув о немецком контрнаступлении под Харьковом, которое стало возможным только потому, что немцы перебросили сюда более 30 дивизий с Запада (единственный колкий намек по поводу второго фронта во всем документе), но которое тем не менее не стало «немецким Сталинградом», Сталин затем с большой похвалой отозвался о «победоносных войсках наших союзников», громящих врага в Триполитании, Ливии и Тунисе, а также о «доблестной англо-американской авиации», которая «наносит сокрушительные удары военно-промышленным центрам Германии, Италии, предвещая образование второго фронта в Европе…»
Положение немцев и их союзников, сказал он, становится все хуже, и в иностранной печати все чаще стали появляться сообщения о мирном зондаже со стороны немцев, рассчитанном на раскол англо-американо-советской коалиции. Германские империалисты сами вероломны, любят и других мерить на свой аршин. Никто не должен попасться на эту удочку. Мир может быть обеспечен лишь в результате полного разгрома гитлеровских армий и безоговорочной капитуляции фашистской Германии.
«Немецко-итальянский фашистский лагерь переживает тяжелый кризис и стоит перед катастрофой. Это еще не значит, что катастрофа гитлеровской Германии уже наступила… Поэтому народам Советского Союза и их Красной Армии, равно как нашим союзникам и их армиям, предстоит еще суровая… борьба… близится время, когда Красная Армия совместно с армиями наших союзников сломает хребет фашистскому зверю».
В последующие дни советская печать проявляла большую благосклонность к союзникам, чем когда-либо раньше. 8 мая Сталин тепло поздравил Рузвельта и Черчилля с «блестящей победой» в Северной Африке. По всей стране были расклеены плакаты, на которых изображались три молнии равного размера, нарисованные в цветах английского, американского и советского флагов, поражающие отвратительную тварь, вроде гиены с головой Гитлера.
Завершение кампании в Тунисе породило большие, пожалуй даже чересчур большие, надежды в СССР.
Наибольшее впечатление на советских военных обозревателей производил тот факт, что в Тунисе англичане и американцы выиграли первую серьезную битву на суше. Этот факт преподносился как прелюдия к гораздо более крупным операциям на территории Европы. Военно-воздушные силы подготавливали почву для этих операций.
22 мая было объявлено о роспуске Коминтерна. Решение это было объявлено в форме Постановления Президиума Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала. В постановлении говорилось, что эта организация «устарела» и что она «становится даже помехой дальнейшему укреплению национальных рабочих партий». Война, указывалось далее, продемонстрировала следующее важное обстоятельство:
«В то время как в странах гитлеровского блока основная задача рабочих… состоит в содействии низвержению правительств, в странах антигитлеровской коалиции священный долг… рабочих состоит во всемерной поддержке военных усилий правительств этих стран…»
Постановление заканчивалось следующими словами: «Исполнительный Комитет призывает всех своих сторонников сосредоточить силы на сокрушении немецкого фашизма и его вассалов».
Документ подписали следующие члены Президиума: Готвальд, Димитров, Жданов, Коларов, Коплениг, Куусинен, Мануильский, Марти, Пик, Торез, Флорин, Эрколи (Тольятти), а также следующие представители секций: Биано (Италия), Д. Ибаррури (Испания), Лехтинен (Финляндия), Анна Паукер (Румыния), М. Ракоши (Венгрия).
Через несколько дней в интервью Кингу, корреспонденту агентства Рейтер, Сталин заявил, что роспуск Коминтерна является «правильным и своевременным».
«Он разоблачает ложь гитлеровцев о том, что «Москва» якобы намерена вмешиваться в жизнь других государств и «большевизировать» их… Он облегчает работу патриотов свободолюбивых стран по объединению прогрессивных сил своей страны, независимо от их партийности и религиозных убеждений… Роспуск Коммунистического Интернационала является вполне своевременным, так как именно теперь, когда фашистский зверь напрягает свои последние силы, - необходимо организовать общий натиск свободолюбивых стран для того, чтобы добить этого зверя и избавить народы от фашистского гнета».
Было хорошо известно, что и Черчилль, и Рузвельт настаивали на роспуске Коминтерна. Сталин всегда отвечал, что Коминтерн отмирает и не имеет значения. Однако он не говорил о том, что в состав этого «отмирающего», а теперь мертвого органа входили многие будущие лидеры новой демократии в Европе - Торез, Тольятти, Готвальд, Конецкий, Димитров и др. В то время они вели очень замкнутый образ жизни в Уфе или в Москве. В Москве большинство их жило в гостинице «Люкс» на улице Горького; они очень редко выступали в советской печати, редко появлялись в общественных местах, за исключением самого последнего периода войны.
30 мая состоялся весьма эффектный визит бывшего посла США в Москве Джозефа Дэвиса, известного по фильму «Миссия в Москву». - Прибыв в Москву, Дэвис попросил написать белой краской на фюзеляже его самолета: «Миссия в Москву». Он приехал повидаться со своими, как он выразился, «старыми друзьями» - Микояном, Вышинским и судьей Ульрихом. В фильме «Миссия в Москву» было полно всякого абсурда - Вышинский с большой черной бородой и т.п. Фильм показали в Кремле в тот же вечер, когда там принимали Дэвиса. Советские лидеры смеялись до слез, однако признали, что фильм выдержан в дружеских тонах и полезен для разоблачения мифа о «красной опасности», который, по словам Дэвиса, еще имеет большое распространение в США. Представители английского посольства были в ярости - в фильме фигурировал осел с моноклем, в котором многие увидели карикатуру на английского посла лорда Чилстона. Посольство США и американская пресса были единодушны против Дэвиса отчасти из-за свойственной ему склонности к саморекламе, отчасти же из-за того, что он слишком уж старался показать свои просоветские чувства.
В промежуток времени между роспуском Коминтерна и заявлением Сталина по этому поводу была торжественно отмечена первая годовщина англо-советского союза: в печати публиковались восторженные статьи, имел место обмен посланиями между Калининым и Георгом VI и т.д. 9 июня, в день годовщины заключения советско-американского соглашения, газеты были полны похвал по адресу США и выражений благодарности за поставки по ленд-лизу. «Правда» писала: «Советский народ не только знает, но и высоко ценит помощь, получаемую от великой заокеанской республики». Самое главное теперь, писала «Правда», - не давать Гитлеру никакой передышки.
Эта непрекращавшаяся шумная реклама союзников была, конечно, связана с военной обстановкой. Предстояли крайне напряженные бои, и советские руководители надеялись, что союзники в ближайшем будущем предпримут новые большие усилия (поскольку в Северной Африке дело уже было сделано).
В заявлении Совинформбюро от 22 июня 1943 г. («Два года Отечественной войны Советского Союза») даже указывалось, что «без второго фронта невозможна победа над гитлеровской Германией». Главная мысль заявления заключалась в том, что Красная Армия, сковав 200 немецких дивизий и 30 дивизий стран - сателлитов Германии, дала западным союзникам достаточно времени, чтобы подготовиться к массированному удару по державам «оси» на Европейском континенте.
Как следовало понимать заявление Совинформбюро: как очередной тактический шаг, чтобы польстить союзникам, или как проявление подлинного беспокойства перед крупными летними сражениями?
В июне 1943 г. обстановка действительно была напряженная. Все чувствовали, что буря может разразиться в любой момент. Многие удивлялись, почему немцы до сих пор не переходят в наступление. Авиация, как немецкая, так и советская, действовала весьма активно. В течение нескольких ночей немцы совершали налеты на Горький и произвели серьезные разрушения в промышленных районах города. Особенно сильно пострадал крупный завод по сборке танков. Налетам подверглись также Курск, Саратов, Ярославль, Астрахань и другие города. Немцы, кроме того, сбросили мины в Волгу в нижнем ее течении.
Советская авиация произвела налеты на Орел и другие пункты. В целом было ясно, что район Курск, Орел будет главным полем битвы. Поэтому когда началось немецкое наступление, оно было совершенно лишено элемента внезапности. Даже знаменитое новое оружие немцев - танки «тигр» и «пантера» - не было тайной. Несколько таких машин было захвачено под Ленинградом, и две даже демонстрировались на выставке трофеев в Москве в июне. Советское военное командование провело все необходимые эксперименты для разработки средств поражения этих машин.
11 июня я записал разговор с одним советским корреспондентом, только что вернувшимся из района Курска. Он сказал, что там сосредоточено поистине колоссальное количество военной техники; ничего подобного он еще не видел. А что еще сделает нынешнее лето не похожим на другие, так это огромное количество американских грузовиков. Подвижность советских войск вырастет неимоверно. Русские солдаты убеждаются, что американские грузовики - отличные машины.
В тот же день я сделал следующую запись:
«Сегодня Молотов устроил завтрак, чтобы отметить годовщину подписания советско-американского соглашения. Он был настроен очень дружелюбно и все время говорил о сотрудничестве Большой тройки не только во время войны, но и в послевоенный период. Все тосты провозглашались за продолжение тройственного союза после войны. Кларк Керр сказал, что он рад тому, что англо-советский союз оказался таким крепышом - сначала ребенок казался немного рахитичным. Адмирал Стэндли говорил о поставках по ленд-лизу. В первое время они поступали недостаточно быстрыми темпами, но теперь все обстояло очень хорошо - повсюду полно американской и английской техники - «эрликоны» на советских ледоколах, английские орудия на линкоре «Красный Октябрь»… Русские все больше думают (или говорят) о мире под эгидой Большой тройки в послевоенный период…»
Во второй половине июня в Москве два раза объявлялась воздушная тревога. 9 июня бомбы были сброшены в предместьях, но не на Москву. Немецкие самолеты шли на Горький. Тем не менее войскам противовоздушной обороны Москвы было приказано быть наготове.
19 июня Эренбург опубликовал статью о возможных налетах на Москву в будущем, написанную в весьма тревожных тонах: «Не забывайте, что они все еще в Орле; забудьте, что их больше нет в Вязьме. Они не возьмут Москву, но они ненавидят Москву - символ их поражений; они попытаются изуродовать и обезобразить ее».
В июне я часто встречался с летчиками из французской эскадрильи «Нормандия». Среди них были самые различные люди - от парижских рабочих-коммунистов, говоривших с восхитительным акцентом парижских предместий, до рыжеволосого виконта де ла Пуала. Русские были удивлены, почему виконт хочет сражаться на стороне большевиков. Но самой впечатляющей фигурой среди этих замечательных ребят был командир эскадрильи Тюлян - невысокий, красивый, отличавшийся утонченностью манер.
Эскадрилья была сформирована в Сирии в 1942 г. По политическим соображениям де Голль решил направить эту небольшую воинскую часть в СССР. Эти французы находились здесь с конца 1942 г., уже участвовали в боевых операциях и к июню сбили 15 немецких самолетов, потеряв три. Сейчас, в июне 1943 г., они готовились к тем большим сражениям, в ходе которых многим из них было суждено погибнуть. У них сложились хорошие отношения с советскими механиками на базе, и они очень весело проводили время с девушками из близлежащей деревни. Летали французские летчики на машинах Як-1, которые, как они говорили, нравились им.
Тюлян, с которым я встретился на завтраке 17 июня у генерала Пети (французский военный атташе), говорил, что в районе Брянска (где находилась база французской эскадрильи) пока все очень спокойно, но что «это» может начаться в любой момент. Советская авиация наносила удары с воздуха по немецким коммуникациям. В налетах участвовало по 200 бомбардировщиков и 200 истребителей сразу. Днем использовались советские бомбардировщики, а ночью - американские. У немцев здесь почти совсем не было ночных истребителей - они были заняты в боях над Германией.
Французы, говорил Тюлян, едят то же, что и русские. Им нравились каша и щи. Но им редко давали свежее мясо, а обычное блюдо - американская тушенка - надоело. Недавно прибывшим французским летчикам жизнь казалась крайне неблагоустроенной, но в остальном они чувствовали себя превосходно. Деревенские девушки были «весьма приветливы».
Эскадрилья «Нормандия» вписала одну из самых славных и вместе с тем самых трагических страниц в книгу боевых подвигов французов во время Второй мировой войны. В ходе боев под Курском и Орлом летом 1943 г. погибло примерно две трети первоначального состава эскадрильи, в том числе Лефевр и Тюлян… Позже их место заняли новые французские летчики, и свои последние бои эскадрилья вела в Восточной Пруссии. Имея на вооружении лучшие истребители Як-3, эскадрилья наносила страшный урон слабеющим военно-воздушным силам Германии. Однажды летчики эскадрильи за три дня сбили около 100 немецких самолетов. Виконт де ла Пуап родился под счастливой звездой: вместе с тремя другими французскими летчиками ему было присвоено звание Героя Советского Союза, и он в конце концов благополучно вернулся во Францию. Однако ветераны эскадрильи больше всего вспоминали Тюляна.
Страшные потери эскадрильи «Нормандия» дают некоторое представление о тех потерях, которые несла в целом советская авиация.
Проявления дружеских чувств к западным союзникам (все время с прицелом на мир под эгидой Большой тройки) были отчасти ослаблены одним новшеством. В июне стал выходить издававшийся профсоюзной газетой «Труд» новый журнал «Война и рабочий класс». В первом номере журнал провозгласил своей основной целью разоблачение профашистских элементов за границей, выступающих против советской концепции мира под эгидой Большой тройки. «Но было бы смешно и неумно скрывать от себя и от других, что существуют известные трудности во взаимоотношениях между участниками антигитлеровской коалиции». Журнал также обрушивался на американских изоляционистов, английскую «клайвденскую клику» и других «мюнхенцев». Эти «полусоюзники Гитлера» теперь стремятся делать свое грязное дело с помощью «определенных польских кругов, которые ничему не научились». Затем журнал положительно отзывался о «директорате главных держав», который будет «подотчетен» более широкой международной организации, включающей все страны мира. Так начинала складываться советская концепция Организации Объединенных Наций.