Прохоровка

Пять дней после 9-го июля, возможно, самые важные пять дней нашей истории. Готу становится ясным, что, имитируя продолжение движения на Обоянь, основные силы следовало бросить восточнее. Это обещает окружение и конечное уничтожение двух главных советских группировок, а также решение стратегической задачи — открытие дороги на Курск. В резерве у Гота дивизия СС «Викинг» и 10-я танковая. Вечером 10 июля этим двум дивизиям приказано выйти из далекого Донбасса, через Харьков выйти на Белгород и далее на север. Если провести прямую линию от Харькова до Белгорода и продлить ее на север, то ваш пишущий предмет уткнется в незначительную точку на карте, в Прохоровку.

В ночь с 10 на 11 июля 1943 года Центральный и Воронежский фронты докладывали Москве о ситуации у себя ежечасно. Всем становилось ясным, что приближается кульминация. 5-я танковая армия Ротмистрова полностью подчинена Ватутину и, согласно его приказу, размещена вечером 9 июля к северо-западу от Прохоровки. Ватутину же передается из Степного фронта 5-я гвардейская армия генерала Жадова. Двигаясь ночью, она прошла более ста километров к реке Псел и разместилась между Обоянью и Прохоровкой, готовая уже ранним утром умереть на своем рубеже, но не пропустить немцев к Курску. Важным обстоятельством было то, что Ватутин 10 июля, вопреки яростным атакам немцев в направлении Обояни, ощутил перегруппировку немцев и изменение ими главной линии продвижения. Немцы уже продвинулись сквозь советские оборонительные линии более чем на тридцать километров, они меняют центр наступательной инициативы, они сдвигаются восточнее — к Прохоровке. Именно этот пункт становится местом приложения наступательных усилий всей германской группы армий «Юг».

Немцы с юга уже ввели в дело основные свои резервы, теперь они будут наращивать авангард своего наступательного движения за счет флангов. Не попытаться ли ударить по этим ослабевшим флангам? Ставка дает согласие на предложенный Ватутиным маневр. Новоприбывшие гвардейские армии нанесут удар с севера, востока и запада в районе Прохоровки. Пятая гвардейская танковая армия Ротмистрова нанесет удар от Прохоровки на юг. В нее уже влились 2-й гвардейский танковый и 2-й танковый корпуса — всего более 850 танков, из них 500 — в первой линии.

Вопрос о массовой танковой дуэли встает в практическую плоскость. Что могли сделать Т-34 против вдвое более тяжелых «тигров» с огромной убойной силы орудием? Но они, основные танки великой России, были быстрее, маневреннее, могли юрко перемещаться и зайти грозному «тигру» в тыл или во фланг, нанести удар по менее защищенным бронеплоскостям. Два дня ушли на установку артиллерийских орудий таким образом, чтобы поразить как можно больше танков. Передовым частям следовало сражаться так, чтобы дать время танкистам подготовиться к удару прямой наводкой и при этом оградить путь к флангам. Жуков приказал установить противотанковые орудия вокруг Прохоровки десяти  артиллерийским полкам. Из Москвы последовал приказ начальнику Генштаба Василевскому взять руководство грядущей битвой в свои руки.

Немцы не заставили себя ждать. На рассвете 11 июля 1943 года «группа Кемпфа» (6-я, 7-я и 19-я танковые дивизии плюс три пехотные дивизии) рванулась на Прохоровку с юга. В девять утра, совершая ложное обходное движение, «Гроссдойчланд» вместе с 3-й и 11-й танковыми дивизиями двинулись в сторону Обояни, а ровно через полчаса страшная сила — «Тотенкопф», «Адольф Гитлер» и «Дас Райх» — покатила к отныне бессмертной Прохоровке. Погода словно возмутилась. Отпели знаменитые курские соловьи, ушла нега лета. Косой дождь и шквальный ветер били в лицо, но люди словно не видели ярости природы.

Разведка работала четко, и перемещение германских войск фиксировалось тщательно, но остановить эту жестокую силу было почти невозможно. Сработала и важная, существенная ошибка: Ватутин ждал основных колонн немцев на своем правом крыле, а они перенесли основную тяжесть на левый фланг. Генерал Герман Гот, лучший германский танкист Второй мировой войны, обрушил свою 4-ю танковую армию на наименее защищенный советский участок фронта.

Как полагают некоторые военные специалисты, Ватутин расположил свои войска слишком «тонким слоем» (в отличие от Рокоссовского), потому-то немцы и дошли до Прохоровки. В данном случае это имело уже сугубо абстрактное значение. За Прохоровку, за происходящее после 11 июля перед Курском теперь перед родиной отвечали два маршала — Жуков и Василевский. На них смотрели Ротмистров и Жадов, готовясь к контрнаступлению. Солдаты Жадова вступили в бой на линии между Прохоровкой и Обоянью прямо с марша. Немало бойцов полегло, смысл их жертвы был в том, чтобы дать танкистам Ротмистрова время подготовить свои стальные машины. Немцам готовился неприятный сюрприз — две бригады были оснащены новыми самоходными установками САУ-85 с прекрасной могучей пушкой в 85 мм, смонтированные на шасси Т-34, — мобильный ответ на вереницу «Тигров» Хеншеля и «Пантер» Круппа.

В двух наших гвардейских армиях никто не спал в ночь на 12 июля — Великий день в нашей истории. Дождь среди короткого русского лета словно давал знать, что русский Бог не согласен с происходящим. Судьба огромной страны решалась в узкой лощине, ограниченной рекой Псел и железнодорожной насыпью. Перед Прохоровкой — чистое поле с небольшими садами и частными огородами, русская равнина. За дальними северными холмами прячется Ротмистров с лучшими советскими танками, теми, что создали любящие руки для своих защитников. Перед холмами — противотанковые батареи и несколько замаскированных танковых частей. На самом высоком из северных холмов командный пункт Ротмистрова. На Прохоровку идут с запада и юга серо-зеленые машины с ненашими крестами.

Невеселым был рассвет 12 июля. На поле, примерно 7 на 5 километров, готовилась ни до того, ни после не виданная в истории сеча. Около тысячи танков с каждой из сторон заводили моторы. Танковая армия Ротмистрова получила приказ сдержать движение немецких танковых колонн любой ценой . Ну, то, что русские в таких случаях не торгуются, хорошо известно. Но хватит ли сил? У Ротмистрова было примерно 900 танков. Срок запланированного заранее упреждающего наступления был перенесен на два часа раньше. Главная группа германских танков стояла к западу от Прохоровки — 600 танков. К югу готовилась к бою еще одна германская колонна из 300 танков. Немцы рассчитывали на 100 своих «Тигров».

Ротмистров приказал выкопать штабную землянку на невысоком холме, с которого хорошо просматривались окрестности Прохоровки. Мир был пока спокоен, и милая сердцу неброская русская средняя полоса представала в лучшем своем обаянии. Перед ним лежало большое пшеничное поле, бывшее в лучах встающего солнца золотым. А вдали виднелись лиловые леса, где, как твердо знал генерал, готовилась к бою танковая элита Германии. Разведгруппы слышали рев заводимых моторов, и было этих моторов сотни.

С традиционной пунктуальностью первый немецкий разведсамолет появился в небе ровно в шесть тридцать утра. Через полчаса появились германские бомбардировщики, и от них в небе стало тесно. Они бомбили не очень прицельно, исходя из того, что в рощах и перелесках могут быть танки и батальоны как чужие, так и свои.

В половине девятого утра Ротмистров послал в эфир кодовое слово: «Сталь, сталь». Словно волна прошла по войскам. Последовала довольно краткая артиллерийская артподготовка с советской стороны, завершившаяся залпом «катюш». Западнее Прохоровки в поле из всевозможных укрытий вышли четыре колонны советских танков, в основном наши милые Т-34. Им навстречу вдоль реки Псел практически синхронно вышел 18-й германский танковый корпус. Зрелище тысячи сражающихся танков случается в истории единожды, и оно было здесь. Обе стороны заранее не планировали такого лобового столкновения, но вот оно произошло, и тот, кто победит, повернет колесо истории в свою сторону. Дальнейшее Ротмистров скорее слышал, чем видел. Небо заволокло чудовищное облако, а лязг металла был ни на что не похож. Ярость людей с самого начала превзошла все мыслимое.

Пишет немецкий офицер: «Нас предупредили о противотанковых орудиях и некоторых статически расположенных танках, а также о возможности появления нескольких бригад менее подвижных КВ. В реальности мы встретили, казалось, бездонный поток бронированных колонн противника — никогда я не получал такого подавляющего воображение представления о русской мощи, как в этот день. Облака пыли сделали очень трудной помощь от люфтваффе, и вскоре множество Т-34 прорвались сквозь наши оборонительные сооружения и стаями устремились по всему полю битвы». В это же время в юго-востоку от Прохоровки советский 29-й танковый корпус встретился «лицом к лицу» с эсэсовскими танковыми дивизиями «Мертвая голова» и «Адольф Гитлер». По всему периметру — от западных подходов к Прохоровке и до восточных завязалось ожесточенное сражение. Особенностью было то, что стороны словно забыли об окопной борьбе, оба противника бросились друг на друга с великой решимостью.

И природа пришла в неистовство. Дождь хлестал нещадно, и гром гремел, и молнии смешивались с орудийным громом. Танки настолько перемешались между собой, что артиллерия и авиация прекратили свою работу — невозможно было отличить своих от чужих. Чем ближе подходили к передовым немецким танкам Т-34, тем меньше была значимость брони и пушек «Тигров», равными которым в советских рядах были немногочисленные тяжелые КВ. Завязалась индивидуальная битва, противники нашли себе достойные пары. Периодически танковые башни взлетали в воздух от прямых попаданий и летели буквально на десятки метров. Когда у танков заканчивался боезапас, танкисты просто шли на таран немецких машин. Когда останавливался мотор, танкисты выскакивали из башни и с гранатами, с бутылками с зажигательной смесью бросались на танки противника. Ожесточение битвы достигло предела. Обе стороны забыли о маневренности, об отходе было запрещено и думать, сила ломила силу.

После нескольких часов боя советские войска владели полем к юго-западу от Прохоровки, на котором было много трофеев, не говоря уже о практически плененных экипажах вражеских танков. Только быстрая контратака Кнобельсдорфа позволила немцам вернуть себе часть Прохоровки, но полностью истощенная «Гроссдойчланд» обязана была все же возвратиться на поле боя, поскольку 3-я танковая дивизия немцев оказалась отрезанной и обнажила фланги своих соседей.

Но после полудня стала складываться опасная ситуация — Ротмистров должен был внимательно смотреть на поля к западу от Прохоровки, где в деревне Андреевка 18-й танковый корпус немцев начал заходить во фланг его основных танковых войск. А мощная группа германских танков стала пробиваться через юго-западные пригороды Прохоровки, грозя зайти в его тыл. Именно в этот момент Ротмистров ввел в бой последние свои резервы второго эшелона — 24-ю гвардейскую танковую и 10-ю гвардейскую бригады. Сам первый танкист пишет об этих часах: «Земля стала черной и уставленной танками как пылающими факелами». На одном из этапов раненого командира вынесли из поврежденного снарядом Т-34 и уложили в воронку от взрыва. В это время германский «тигр» направился к поврежденной советской машине. Тогда водитель, Александр Николаев, быстро вскочил в оставленную горящую машину, завел ее и направился прямо на остолбеневший «тигр». Тот остановился, но было поздно, огромный огненный шар, приведенный Николаевым на полной скорости, окутал «тигр», и взрыв сотряс землю.

18 часов длилась невиданная танковая битва. Военное счастье переходило с одной стороны на другую много раз. А небо тоже бушевало, и молнии освещали уже вечернее небо — битва стала затихать заполночь. Семьсот танков застыли в самом необычном виде, с башнями и без оных. В русской степи стояли остовы трехсот немецких танков и среди них были семьдесят «тигров». Между ними искареженными лежали 88 орудий, 300 грузовиков. И сотни, тысячи солдат. Тяжелыми были потери и советской стороны, более половины пятой гвардейской танковой армии. Они отбили попытки обхода и слева и справа, они бестрепетно пошли лоб в лоб, они гибли нещадно, но противник — немцы уже никогда не пробовали испытать советские танки на мужество в непосредственном танковом столкновении. Немцы решили не продолжать лобовое столкновение.

Когда Ротмистров покинул свой наблюдательный пункт, неожиданно прояснилось. Небольшими группами санитарные части подбирали раненых. Относительно тихий гул моторов говорил об отходящих в укрытия уцелевших танках. Специальные группы немцев проверяли, что можно вывести с поля. Если данный танк не подлежал ремонту, немцы его взрывали. Вдали слышался звук подъезжающих грузовиков, это подходили бензозаправщики, подвозили припасы и питание. А на поле уже вышли саперы, они, не давая себе передышки, создавали новые минные поля. Ротмистров заснул только к утру, но ненадолго, разбудил авианалет. И все же страшное своей мощью движение лучших германских войск на Прохоровку с юга и запада было остановлено. Обоянь была рядом, но, чтобы ее взять, нужно было убить вторую половину армии Ротмистрова, а без этого советские танкисты не уйдут.

Битва не закончилась в один день, но она уже после первого дня дала одну определенность огромной важности: потери немцев были столь велики, что они уже не могли рассчитывать на решающий прорыв  и развитие успеха в прорыве уже за спинами армий советского фронта. Те, кто, презрев все, бился до последнего у Прохоровки, без преувеличения, решили судьбу своей страны. Они погибли, но обескровили силы противника, ослабили его фирменную бронетанковую мощь настолько, что он уже не мог решить исход войны своей бронетанковой силой.

На следующие утро упорные немецкие танкисты — а это было лучшее, чем располагала Германия, — готовы были продолжить схватку. И они продолжили бой, но уже не рискнули идти напролом. Они попытались найти слабое место в советской обороне, но не могли. Три дня немцы фанатично бросались на Прохоровку, особенно упорным и опасным было движение немцев через реку Псел, что означало возможность обхода Прохоровки с запада в их пути на Обоянь. Дивизии СС сражались с решимостью обреченных, им противостояла армия Жадова, постоянно посылавшего просьбы о помощи Ротмистрову. Жадова можно более чем понять — его люди гибли беззаветно. Но и Ротмистров не мог распылять свой танковый кулак, к конце концов это было то уже немногое, что можно было противопоставить элите вермахта в случае крайнем, в случае неудачи у Курска. В этот святой час пехотинцы Жадова, действуя против лучших эсэсовских частей, сумели сбросить их на южный берег Псела. Ни через Прохоровку, ни в обход ее с запада лучшие генералы и лучшие части германской армии пробиться не смогли. Всё, всевластие вермахта на полях сражений окончилось, на этот раз уже «и зимой и летом». Элиту — танковую дивизию СС «Мертвая голова» — немцы были вынуждены вывести из фронтовой полосы. Танковая армия Гота потеряла половину своего личного состава и половину своих машин.

Согласно советским данным, во всей огромной битве противник потерял 2952 танка, 844 орудия, 1392 самолетов. Советские войска были буквально поражены количеством захваченных трофеев: пять тысяч автомобилей, 1392 самолетов, 844 орудия. Восемь дней длился этот титанический бой, и он указал на победителя. Немецкая танковая мощь — решающее оружие Германии в 1941–1943 годах — была обескровлена. В 3-й танковой дивизии осталось 30 танков, в 19 танковой — 60 машин, в 19-й — 17 боеспособных машин.

По немецким данным, на южном фланге Орловско-Курской дуги полегли десять танковых советских формирований. Поражены 1800 танков, уничтожены тысяча противотанковых орудий. За восемь дней боев танковая советская мощь уменьшилась вдвое. Но наш противник получил, по существу, незаживаемые раны. «Die Blutmuhle fon Belgorod» встала в один ряд с Брусиловским прорывом, а по ожесточению превзошла все богатые ожесточением битвы ХХ века. На великом поле Прохоровки найдены корпуса четырехсот германских танков. Война вошла в пик своего накала, более жесткого и жестокого противостояния война еще не знала.

Василевский и Ватутин могли вздохнуть облегченно: немцам прорыв не удался. Это окончательно показали и последующие дни — пути на север немецким танкам не было. А на севере Центральный фронт Рокоссовского тоже отбил атаку фантастической силы, и у него еще оставались силы в запасе. Вермахт уже никогда не забудет сражение ни у Прохоровки, ни у Понырей, где также произошло одно из самых кровавых сражений мировой истории. Нависшая над нашей страной реальная угроза начала ослабевать уже 13 июля — давление со стороны группы армий «Юг» постепенно ослабевает. Германский танковый гений Гудериан признал, что германская военная мощь претерпела «решающее поражение», что бронетанковые дивизии, которые рвались к Курску, будут еще «в течение долгого времени непригодны к использованию в бою». Это слова главного инспектора германских танковых войск.

Маршал Жуков прибыл 13 июля, чтобы своими глазами увидеть великое поле битвы. Он шел между сгоревших танков вместе с Ротмистровым и Хрущевым. Несколько раз они останавливались, чтобы увидеть невиданное — танки, как живые существа сцепившиеся друг с другом. Ротмистров вспоминает, что никогда не видел Жукова столь молчаливым. Василевский, видевший ту же картину, говорит о «неизгладимом впечатлении.… Битву танков не с чем сравнить на войне». 45 на 45 километров основного поля битвы еще многие месяцы были несравненным на земле местом, самый потрясающий монумент Второй мировой войны.

 Назад   Оглавление   Вперед